У меня временно творческий кризис, но начало своего, с позволения сказать, рассказа, я сюда таки выложу. Не бейте уж слишком больно, хотя от здоровой критики я не откажусь.

- Но, может быть, Вы придёте хотя бы посмотрите на него, посоветуете, что делать… - донёсся из трубки неуверенный голос.
- Конечно. Вы же здесь неподалёку живёте? Я к Вам зайду.
- Вы можете прямо сейчас, пожалуйста?
- Да, но не больше, чем на час, у нас в храме служба.
- Спасибо, Ирина Геннадиевна, мы Вас ждём. До свидания.
- До свидания.
Ирина повесила трубку и устало вздохнула. Всё-таки, нелегко так сразу уйти из мира, в котором жила столько лет. Но так правильно, она обязана отдать всю себя служению Богу, в этом бывший логопед-дефектолог была полностью убеждена. Вот и сейчас ей звонила мама одного из бывших учеников и  просила продолжить занятия с сыном. У мальчика аутизм, а уроки давали хороший результат. Но теперь у Ирины не хватало времени: службы, помощь другим монашкам, уборка храма, уроки Божьего слова, которые она посещала вместе с сыном Егором. Он так же, как и она сама, по доброй воле ушёл в монастырь в столь юном возрасте, учился в церковно-приходской школе. Мать была счастлива. В конце концов, она должна была пожертвовать всем, даже любимой работой, ради служения Всевышнему, эта мысль всегда успокаивала её.
До начала дневной службы оставалось часа полтора, времени терять было нельзя. Она как раз успеет дойти туда, поговорить с мамой мальчика, может, посоветовать кого-нибудь из бывших друзей-логопедов и вернуться обратно.
- Ирочка! – окликнул её один из преподавателей Егора. – Вы знаете, ваш сын так меня удивляет: всего семь лет, а какая сосредоточенность, какое спокойствие и заинтересованность… - учитель продолжал нахваливать сына Ирины.
Минут через двадцать они, с удовольствием поговорив, разошлись каждый по своим делам. В итоге Ирина основательно опаздывала. Вежливо попрощавшись с учителем, она ускорила шаг и быстро вышла из монастыря.
За оградой по дороге неслись машины, притормаживая перед поворотом. Шум, гам, суета, куда идущие люди с напряжёнными лицами… Как сильно всё отличалось от покоя и умиротворённости, царивших в её новом доме.
Наспех оглянувшись по сторонам, Ирина вышла на дорогу. Из-за угла на полной скорости выехала белая машина.
За рулём автомобиля сидел какой-то подросток лет восемнадцати. Он громко подпевал доносившимся из магнитолы диким звукам, имевшим наглость возомнить себя музыкой. Парень ритмично покачивал головой, периодически закрывая глаза и не думая сбавить скорость. Он находился где-то глубоко в себе и не обращал внимания на такие мелочи, как человек на дороге и красный свет светофора.
Всё произошло как-то слишком быстро. Услышав шум колёс так близко от себя, Ирина повернула голову и успела увидеть белоснежный капот и фары. «Интересно, а какая это марка?» - почему-то подумала она, не осознавая, что происходит.
Парень открыл глаза и, испугавшись, изо всех сил надавил на тормоз, нажимая при этом на гудок. Но машины в этом мире не умеют останавливаться за доли секунды.
Удар… крик…невыносимая боль.
Юный водитель, испуганно посмотрев в стекло заднего вида, прибавил газу и как можно быстрее уехал подальше от монастыря.
Ирина лежала на дороге в луже собственной крови. Кто-то подбежал к ней с криками: «Вы живы?», кто-то рядом звонил в милицию, образовалась пробка.
Но всё это не имело для Ирины значения. Белый цвет машины, который мелькнул у неё перед глазами за секунду до того, как она почувствовала на себе какую-то ужасную тяжесть, медленно переходил перед глазами в розовый, затем в красный, потом в фиолетовый, коричневый и, наконец, в чёрный. Темнота явно была живой, движущейся, она вертелась перед глазами в каком-то ужасном танце. Это было настолько кошмарно, что хотелось зажмуриться, но веки не слушались хозяйку. Шевеление становилось всё более явным, перед глазами мелькали чётко очерченные объёмные круги. Одновременно с этим Ирина ощущала, как постепенно все её органы перестают работать. С каким-то странным удивлением пришло осознание прекращения дыхания, остановки сердца, страшно медленно переставал работать мозг.
- Она мертва, - неожиданно громко раздался над ухом мужской голос и чья-то рука наконец закрыла Ирине глаза.
Настала абсолютная темнота, но этот раз она была мёртвой. Всё на свете перестало иметь значение, не было ничего, в том числе и черноты перед глазами, никаких мыслей: мозг не воспринимал ни запахов, ни цветов, ни звуков, только ощущение чего-то жёсткого под спиной позволяло хоть как-то чувствовать существование собственного «я».
Затем на какое-то время наступила невесомость.
Потом Ирина снова почувствовала какую-то опору под собой. Глаза всё ещё были закрыты, никаких звуков слышно не было, и это пугало. Она попробовала сжать кулак. Это, как ни странно, удалось.
Обрадовавшись маленькой победе, Ирина попыталась вслушаться в то, что происходит вокруг, но вокруг царила абсолютная тишина. Не такая, какая бывает, например, в пустом помещении, где молча сидят несколько человек: тогда она звенит в ушах. Не такая, как в лесу, когда слышен шум ветра и шуршание листьев. Не такая, как бывает, когда находишься в полностью пустом доме и ничего не говоришь, и она больно бьёт по барабанным перепонкам. В этом странном месте звуков не было вообще никаких. И это вселяло ужас.
С неимоверным трудом Ирина открыла глаза, села и огляделась по сторонам. В самом деле, это было очень странное место. Она сидела прямо на земле, вокруг росло несколько деревьев, кое-где даже пробивалась трава. Никаких строений, естественно, не было видно, но самое странное заключалось не в этом. Все цвета были словно выцветшими, как в старых советских фильмах вроде «Служебного романа», но и эти картины показались бы здесь невероятно яркими. Если посмотреть вдаль, все оттенки смешивались в одно сплошное блёклое светло-серое пятно, вблизи же контуры предметов казались размытыми, будто акварель, которой их рисовали, пытались осветлить водой.
В сочетание со всё той же абсолютной тишиной этот мир казался настолько нереальным, что хотелось скорее убежать. Повинуясь ужасу, Ирина вскочила на ноги и сделала несколько шагов, но тут же в панике застыла. Звука её шагов тоже не было слышно. И, что ещё более жутко, не было слышно дыхания и биения сердца.
От отчаяния Ирина попыталась крикнуть, но лучше не стало. В этом мире не было эха, и голос смолк, едва успев пронзить воздух (а был ли он здесь вообще?). Звук только ещё больше испугал её, по сравнению с ним тишина вокруг казалась ещё более нереальной и ужасной.
- Не надо кричать, - внезапно подумала Ирина «не своим голосом» (спасибо Максу Фаю за цитату!). – Не то чтобы я против, но это довольно бесполезно.